Ред.: Поросячьих бегах?

ХСТ: Ну да. Поросячьи бега — это что-то невероятное. Драматизм. Напряжение. Скорость. Я полагаю, мы все… Мы все думали, что то, что произойдет… У них был оборудован гигантский пресс-центр с бесплатным баром, около 50 печатных машинок и шесть телевизионных приставок на одном конце комнаты, и я думаю, что мы все просто ждали до 18:00, то есть до семи по восточному времени, когда закрываются избирательные участки в Нью-Йорке и Массачусетсе… Мы хотели посмотреть, как дело будет медленно накрываться медным тазом. Я думаю, все предполагали, что к полуночи все будет кончено. Единственный вопрос заключался в том, насколько плохо все будет… Но то, что произошло, было… Ну, я решил не идти в пресс-центр, а предпочел посмотреть первые телевизионные объявления результатов с некоторыми из ближайших сотрудников Макговерна. Казалось более подходящим подняться на девятый этаж, где оставалось большинство штатных сотрудников, которые смотрели объявление первых результатов с некоторыми из ключевых людей Макговерна — теми, кто был к нему ближе всех. Я знал, что Джон Холум и Сэнди Бергер, два спичрайтера, оставались там, в комнате, так что я снял трубку местного телефона в вестибюле около 18:15… Я слышал, что некоторые из результатов уже есть, но не знал, какими они были на тот момент… И они, казалось, не имели большого значения… «Слишком рано», — думал я… Когда Холум ответил, я спросил, занят ли он, и если нет, то можно ли мне прийти и выпить, и посидеть рядом, и подождать результатов… Он сказал: «Не беспокойтесь… Все кончено… Мы уничтожены… Черт, мы теряем все!»

Ред.: Когда это было?

ХСТ: Вскоре после шести… По центральному времени. Так вот в чем дело… 17:00 по восточному времени… Нет, 19 по восточному времени, извините, и 16 по калифорнийскому… Это было действительно все к тому времени. К 18:30 не было ни одного человека в «Холидей Инн», кто не знал бы, что произошло. Там никогда не стояло вопроса о победе, но, когда люди начали осознавать масштабы поражения, это был шок… А предупреждение уже было… Я не уверен, но… Сначала это было, когда поступили результаты из Огайо… Нет, из Иллинойса… Правильно, это был Иллинойс… Когда Иллинойс проиграл 11 пунктов, по всем словно пробежала дрожь, потому что в Иллинойсе у них находился Джин Покорни, их лучший организатор. Он был настоящим волшебником. Он тот, кто сделал предварительные выборы в Висконсине. И Иллинойс был ключевым штатом, так что они отправили туда своего лучшего человека. Они должны были получить Иллинойс. Если бы выборы шли ноздря в ноздрю, Иллинойс был бы критическим моментом, и с Дейли, подоспевшим на выручку, существовала, по крайней мере, возможность того, что Иллинойс отойдет Макговерну. Но раз уж Покорни не сумел вытащить Иллинойс, если он слетел на 11 пунктов, то о чем говорить: всех охватило предчувствие гибели. Никто не разговаривал. Только телевизионщики, такие как Фрэнк Рейнольдс и Брюс Мортон, делали свои репортажи…

Ред.: Фрэнк Рейнольдс, Брюс Мортон?

ХСТ: ABC-TV и Брюс Мортон из CBS… Настроили свои камеры, поставили свет в вестибюле и вели репортаж. Вокруг собралась притихшая толпа, наблюдавшая за ними, и их голоса были единственными, которые вы могли услышать, и они передавали…

Ред.: У кого они брали интервью?

ХСТ: Они не брали у кого-то интервью. Это было жутко, вы могли выйти из пресс-центра, пройти через вестибюль из лифта в бар… Там была огромная толпа в вестибюле, и только один человек говорил, и вы слышали этот голос: «Настроение в штаб-квартире Макговерна… чрезвычайное потрясение и шок… царит уныние… прямо сейчас… Иллинойс только что провалился… Калифорния ушла, Нью-Йорк ушел…» Они перечисляли эти катастрофы, и вы знали, что их лица и то, что они говорят, сейчас на экранах телевизоров по всей стране… Это было похоже на похороны по телевидению.

Часов в восемь я сидел в кафе и ел гамбургер… Нет, это был гороховый суп… Я не хотел есть, но кто-то настоял на том, чтобы я поел… Я был подавлен. И тут вошел Джон Холум. Я увидел, что он плачет. А это не тот человек, которого вы ожидаете увидеть плачущим на людях. Я сказал, почему бы ему не сесть и не выпить пива или поесть немного горохового супа или чего угодно… А он сказал: «Нет, я думаю, что настало время пойти наверх и написать заявление». Он шел писать заявление Макговерна о признании поражения и… Видно было, что он вот-вот снова заплачет… И вот что он сделал: он повернулся, вышел из кафе и сел в лифт.

Я думаю, что Макговерн проспал первые объявления результатов. Холум разбудил его и спросил, что он хотел бы сказать. И… Макговерн сначала очень хладнокровно читал то, что написал Холум… Он напечатал первый вариант, потом разбудил Джорджа и сказал: «Вот оно… Примерно в десять часов мы должны поехать в “Колизей” и… сделать это». Это был гигантский зал, где ждала большая толпа, в основном молодых сторонников Макговерна, и вся национальная пресса и телевидение.

Ред.: Но сначала он прочитал то, что Холум написал для него.

ХСТ: Да… Это был единственный раз, когда Макговерн сломался. Он потерял самообладание и… и… и в течение нескольких минут не мог говорить. Потом взял себя в руки… И с этого момента был самым крутым человеком в этом месте. Все остальные вокруг сломались. Это было жутко — находиться там тем вечером.

Ред.: Какова была реакция Манкевича?

ХСТ: Ну, Фрэнк прилетел рано из Вашингтона. По плану должны были прилететь два самолета… Манкевич отправился на небольшом учебном самолете с… Я забыл, кто еще прибыл с ним. Большинство лучших людей должны были прибыть на втором самолете, как только закроются избирательные участки на востоке… Но, когда началось это дерьмо, они отменили полет… Гэри Харт так и не появился в Су-Фолсе, хотя его жена ждала его там, в «Холидей Инн»… Рик Стернз… Эли Сигал… Хэл Химмельман — никто из них так и не покинул Вашингтон.

Ред.: Почему нет?

ХСТ: Ну… Потрясение было таким сильным, что они не захотели показаться.

Ред.: Но Манкевич прилетел?

ХСТ: Он вылетел на первом самолете, рассчитанном на четырех человек, и я помню, что видел его один или два раза, но не поговорил с ним в ту ночь… Это была не та ночь, когда хочется любопытничать… Не тот случай, когда хочется с кем-то поболтать.

Ред.: Как Манкевич выглядел? Как он переносил это?

ХСТ: Как и все остальные… Ошеломленный, с застывшим взглядом… Просто нечего было сказать… Сильнейший шок… Вы понимаете… Полный разгром… И, насколько я помню, 10 или 15 человек из нас остались в пресс-центре смотреть окончательные результаты других выборов по всей стране примерно до четырех или пяти утра. Помню, когда Эгню появился на экранах, я чем-то швырнул в телевизор. Это была пивная банка…

Ред.: Вы швырнули пивную банку в телевизор, когда Эгню появился на экране?

ХСТ: Да… Такое было настроение. Я вел себя резче других, но такое настроение было даже у прессы. Я думаю, это было лучшим выражением того, что испытывала пресса, которую Макговерн проклинал на всем пути до конца кампании и уже после кампании…

Ред.: Извините, кого проклинал Макговерн?

ХСТ: Макговерн возложил большую часть вины за свое поражение на прессу. Он сделал это перед выборами и до сих пор делает это. Случай с Иглтоном настроил его против прессы. Он думал, что они распинают его и не трогают Никсона… И он был в какой-то степени прав. Но он проигнорировал тот факт, что был предоставлен сам себе и совершил все эти грубые ошибки, которые пресса не могла оставить без внимания… В то время как Никсон не был предоставлен сам себе и не совершил ни одного промаха… По крайней мере, ни одного, за который в него могла бы вцепиться пресса. «Уотергейт» произошел тоже незадолго до этого, и Washington Post работала над этим делом со всей возможной отдачей. Но Макговерн в течение всей кампании обвинял прессу в том, что она злоупотребляет «открытостью его кампании», как будто он распахнул свой дом для гостей, а они пришли, зассали весь пол, стащили столовое серебро, изнасиловали детей и все в таком духе… Но я думаю, один из лучших примеров того, как чувствовали себя люди из прессы той ночью, можно увидеть на этих нескольких листах бумаги, которые я нашел в пишущей машинке около пяти утра в пресс-центре. Я блуждал по отелю… Спать не хотелось… потому что это означало бы сдаться… Казалось, что если подольше не ложиться спать, то еще может произойти что-то хорошее… Но Колорадо оказался единственным светлым пятном во всей стране в ту ночь…