Улица за моей новой входной дверью завалена листьями. Газон перед домом спускается к тротуару; трава все еще зеленая, но жизнь уже уходит из нее. Красные ягоды засыхают на дереве рядом с белым крыльцом в колониальном стиле. На подъездной дорожке перед кирпичным гаражом стоит мой «вольво» с голубыми кожаными сиденьями и номерами штата Колорадо. А рядом с автомобилем лежит связка новых дров: сосновых, вязовых и вишневых. Я жгу просто неприлично много дров в эти дни… Даже больше, чем братья Олсоп [1] .

Когда человек отказывается от наркотиков, ему нужно больше огня в жизни — каждую ночь до утра огромные языки пламени в камине и звук, включенный на полную. Я заказал побольше динамиков, чтобы они соответствовали моему новому усилителю «Макинтош», а также 50-ваттный бумбокс для FM-радио в машине.

Говорят, с бумбоксом вам нужны хорошие ремни безопасности, иначе басовые риффы начнут сотрясать вас, как шарик от пинг-понга, что в условиях дорожного движения как-то некстати, особенно на прекрасных бульварах нашей столицы.

Одно из лучших и самых благотворных последствий переезда на Восток заключается в том, что ты начинаешь как следует понимать смысл «движения на Запад» в американской истории. Проведя на побережье или даже в Колорадо несколько лет, быстро забываешь, ради чего, собственно, ты сорвался с места и двинулся на Запад. Живешь себе в Лос-Анджелесе и через некоторое время начинаешь проклинать пробки на автострадах в теплых тихоокеанских сумерках… И уже не вспоминаешь о том, что в Нью-Йорке невозможно даже припарковаться, не говоря уж о том, чтобы ездить.

Даже в Вашингтоне, который все еще относительно свободен с точки зрения движения транспорта, парковка в центре обходится мне каждый раз около полутора долларов в час, что просто отвратительно… Но раздражает не столько стоимость, сколько понимание того, что парковаться на улицах уже больше не считается чем-то вполне естественным и здравомыслящим. И если вам посчастливится найти место рядом со стоянкой, вы не решитесь оставить там машину, потому что высоки шансы на то, что кто-то придет и либо украдет вашу машину, либо разворотит ее, поскольку вы не оставили в ней ключи.

Мне говорят, что это обычное дело, когда ты возвращаешься к своему автомобилю и обнаруживаешь, что радиоантенна вырвана, дворники погнуты, как макаронины, а окна разбиты… И все это без особой цели — просто, чтобы убедиться, что ты понимаешь, где находишься и как здесь обстоят дела.

Где же в самом деле?

В полшестого утра я могу выйти на улицу, чтобы втихую помочиться с крыльца и посмотреть на лужайку, медленно умирающую под белой морозной глазурью… Cегодня вечером здесь тихо, ничего не происходит с тех пор, как злобный ниггер швырнул тяжеленную пачку Washington Post на верхнюю ступеньку моего каменного крыльца, угодив в стеклянный фонарь и вдребезги разбив его. Он предложил было заплатить за ущерб, но мои доберманы уже вцепились в него.

Жизнь в этом городе течет стремительно и убого. Напоминает проживание в военном лагере в состоянии постоянного страха. Вашингтон примерно на 72 процента черный; сокращающееся белое население загнало себя в элегантного вида гетто в северо-западной части города, что, похоже, только упростило жизнь черным мародерам, превратившим такие места, как шикарный Джорджтаун и некогда стильный Капитолийский холм, в зоны параноидального страха.

Обозреватель Washington Post Николас фон Хоффман недавно отметил, что администрация Никсона/Митчелла, одержимая восстановлением законности и порядка в стране почти любой ценой, похоже, совершенно не обеспокоена тем, что Вашингтон, округ Колумбия, стал «мировой столицей насилия».

Один из самых опасных в городе — некогда фешенебельный район Капитолийского холма. Он непосредственно окружает офисные здания сената и конгресса, и это очень удобное место проживания для тысяч молодых клерков, помощников и секретарей, работающих там, на вершине. Мирные, осененные тенью деревьев улицы на Капитолийском холме выглядят как угодно, только не угрожающе: кирпичные таунхаусы в колониальном стиле со стеклянными дверьми и высокими окнами, выходящими на библиотеку Конгресса и монумент Вашингтона… Приехав сюда где-то месяц назад, я объездил весь город в поисках дома или квартиры и решил, что было бы логично остановиться на Капитолийском холме.

«Черт побери, старина! — воскликнул мой друг из либеральной New York Post. — Да ты не сможешь там жить! Это же чертовы джунгли!»

Уровень преступности в этом районе таков, что даже Джон Гувер удивился [2] . Количество изнасилований, как говорят, в этом году выросло на 80 процентов по сравнению с 1970-м, а недавний всплеск убийств (в среднем около одного в день) свел почти на нет боевой дух местной полиции. Из 250 убийств в этом году были раскрыты только 36… Washington Post полагает, что полицейские просто готовы сдаться.

Между тем такие происшествия, как кражи, уличные грабежи и нападения, происходят настолько часто, что они уже больше не считаются новостями. Вашингтонская Evening Star, одна из трех ежедневных газет города, располагается в юго-восточном округе — в нескольких кварталах от Капитолия — в здании без окон, похожем на золотохранилище в Форт-Ноксе. Попасть в Star, чтобы с кем-то повидаться, почти так же сложно, как проникнуть в Белый дом. Посетителей тщательно обыскивают наемные полицейские, они же приказывают заполнять формы, которые служат «пропусками на вход». Журналисты Star так часто подвергаются нападениям, угрозам и грабежам, что на работу они приезжают и уезжают в такси, и, пробираясь от машины к ярко подсвеченному пропускному пункту, выглядят, словно люди, бегущие сквозь строй, — опасаясь, и не без оснований, каждого внезапного звука шагов.

Чужаку все это дается непросто. Последние несколько лет я жил в таком месте, где мне не надо было забирать из машины ключи и тем более запирать свой дом. Замки выполняли сугубо символическую функцию, а если дело принимало серьезный оборот, то наготове всегда имелся «магнум» 44-го калибра. Но в Вашингтоне у вас создается впечатление — если верить тому, что вы слышите даже от самых «либеральных» аборигенов, — что почти каждый, кого вы видите на улице, имеет при себе, по крайней мере, «спешиал» 38-го калибра, а, возможно, и что-нибудь покруче.

На расстоянии в десять шагов это, конечно, уже не имеет особого значения… Но становится как-то не по себе, когда узнаешь, что никто в здравом уме не решается отправиться в одиночестве от здания Капитолия до автомобиля на парковочной стоянке, боясь того, что потом придется голому и истекающему кровью ползти в ближайший полицейский участок.

Все это звучит невероятно, и моей первой реакцией было: «Да ладно! Все не может быть настолько плохо!»

«Подожди, и ты увидишь, — сказали мне. — А пока держи двери на замке».

Я немедленно позвонил в Колорадо и заказал себе очередного добермана. Если дела в этом городе обстоят именно так, то это лучшее, что можно сделать… Но без чувства юмора паранойя становится безудержной… И сейчас мне пришло в голову, что именно это, возможно, и произошло с остатками «либеральной структуры власти» в Вашингтоне. Ведь одно дело быть избитым в конгрессе — даже если вас бьют множество раз, — и совсем другое, когда вы крадетесь из палаты сената с поджатым хвостом и вынуждены бояться того, что вас ограбит, растопчет или изнасилует на парковке Капитолийского холма троица бунтарей из «Черных пантер» [3] … Наверное, это портит вам настроение и пагубно влияет на ваши либеральные инстинкты.

Здесь невозможно избежать «расистского подтекста». Ведь убийственная правда заключается в том, что Вашингтон — это в основном город черных, и поэтому большая часть насильственных преступлений совершается чернокожими — не всегда против белых, но достаточно часто, чтобы заставить относительно богатое белое население очень нервничать, случайно встречаясь со своими черными согражданами. Проведя в этом городе всего лишь десять дней, я заметил, что страх помутил даже мой рассудок: я поймал себя на том, что проезжаю мимо черных автостопщиков. Каждый раз, сделав это, я спрашиваю себя: «Какого черта ты так поступил?» И отвечаю: «Ну, ладно, я подберу следующего, кого увижу». И иногда так и делаю, но не всегда…