Воскресенье не лучший день для путешествий по Югу. Большинство общественных мест закрыты — особенно бары и таверны — для того, чтобы жители этого душного атавистического региона не отвлекались от посещения церкви. Воскресенье — день Господень, а на Юге церковь до сих пор влиятельна — по крайней мере, достаточно влиятельна для того, чтобы большинство людей не переходили ей дорогу на публике. И те немногие, кто не может отправиться в церковь, скорее всего, останутся дома с включенным вентилятором и холодным чаем и будут поклоняться богу по-своему.

Это объясняет, почему бар в аэропорту Атланты в воскресенье вечером закрыт. Господь не потерпел бы, если б он работал!

Даже в Атланте, которую местная торговая палата называет просвещенной коммерческой столицей «нового Юга», не работает ничего. При этом по южным стандартам Атланта — подозрительно либеральный город, известный своими «прогрессивными» политиками, ненасильственными расовыми отношениями и системой налогообложения, агрессивно благоприятствующей «новому бизнесу». Кроме того, он известен своим кукурузным виски, байкерами-наркоманами и переживающей настоящий бум порнокиноиндустрией.

Падшие девушки, бывшие чирлидерши из Оберна, штат Алабама, и даже королевы красоты приезжают в Атланту, чтобы «попасть в шоу-бизнес», и тех, кому выпадет не тот билет, будут трахать за 100 долларов в день перед ручными кинокамерами. Ослы и волки — 30 долларов сверху, а обычная ставка за групповуху составляет 10 долларов за голову плюс «тариф». Знатоки порнофильмов говорят, что можно с первого взгляда сказать, какие из них были сняты в Атланте, — из-за красивых девушек. Нигде больше в Америке продюсер кинотраха не сможет нанять Милашку прошлого года из «Сигма Чи» [94] , готовую выдержать 12 Ангелов ада за 220 долларов и ланч.

Поэтому я не особенно удивился, когда, сойдя с самолета из Майами около полуночи, обнаружил, что вся выпивка в аэропорту под замком. «Какого черта? — подумал я. — Это же всего-навсего общественный бар». А в этот час ночи — в самом сердце библейского пояса [95] и тем более в воскресенье — нужно искать что-то частное.

В каждом аэропорту есть ВИП-бар. В Атланте это элегантный частный салон за огромной деревянной дверью вблизи 11-го выхода. Eastern Airlines держит его для досуга путешествующих знаменитостей, политиков и других подозрительных лиц, которые предпочли бы, чтобы их не видели на публике выпивающими с чернью.

Я уже был там однажды, в феврале, когда, потягивая полуденное пиво с Джоном Линдси, ждал рейс в Лос-Анджелес. Тем утром Линдси выступал перед законодательным собранием штата Флорида в Таллахасси. До предварительных выборов во Флориде оставалось еще две недели, Маски по-прежнему был фаворитом, Макговерн вел отчаянную агитацию в Нью-Гэмпшире, а менеджеры Линдси решили, что его положение во Флориде достаточно хорошо для того, чтобы он мог позволить себе взять несколько выходных и мотануть в Калифорнию. Они уже обвели кружком в календаре кампании мэра 6 июня. Уже тогда было очевидно, что предварительные выборы в Калифорнии обещают стать большим событием: победитель получит голоса 271 делегата — больше, чем в любом другом штате — и поэтому почти наверняка станет кандидатом от демократов на пост президента США в 1972 году.

Никто и не спорил с этим. Главной проблемой в феврале было узнать, какие два из 12 кандидатов удержатся на дистанции к тому моменту. Калифорнии предстояло стать местом окончательного выяснения отношений, но впереди были еще три месяца и предварительные выборы в 23 штатах — долгая и изнурительная борьба, прежде чем на игровом поле останутся только двое.

Эд Маски, конечно, должен был оказаться одним из них. В конце февраля и даже в начале марта он считался настолько явным фаворитом, что каждый журналист в Вашингтоне уже предрек ему выдвижение. На этом этапе кампании он по сценарию должен был комфортно победить в Нью-Гэмпшире, через неделю уверенно финишировать вторым вслед за Уоллесом во Флориде, а затем 4 апреля убедительно взять вверх в Висконсине.

Все говорили, что Нью-Гэмпшир прикончит Макговерна, а опрометчивое возвращение Хьюберта бесславно завершится во Флориде. Джексон и Чисхолм считались глупцами, Маккарти и Уилбур Миллс — обреченными символами прошлого… Оставался только Линдси, индивидуалист-республиканец, который только недавно сменил партийную принадлежность. Но он уже вызвал небольшое потрясение в рядах демократов, уверенно побив Макговерна и держа Маски на солидной дистанции, с 11-часовой кампанией в «стиле Кеннеди» в Аризоне, не участвующей в предварительных выборах, — первом штате, где выбирали делегатов.

Помощники Линдси рассматривали этот успех в Аризоне как первую искру того, что в скором времени станет огненной бурей. По их прикидкам Линдси по инерции должен был уверенно финишировать третьим или даже вторым во Флориде, затем поляризовать партию, почти победив Маски в Висконсине, что подготовило бы почву для ранней конфронтации между правыми и левыми в Массачусетсе — решающем для предварительных выборов штате со 102 делегатами и традиционно либеральным электоратом.

Эта стратегия строилась на том, что Маски не сможет удержать центр, потому что он, как и Скуп Джексон, кандидат в основном от правых демократов и инстинктивно будет двигаться в этом направлении при первом же признаке вызова со стороны левых. Это вынудит его встать на позиции, настолько близкие к никсоновским, что в конечном итоге даже демократические «центристы» не потерпят его.

Линдси чувствовал, что слева раскинулась благодатная ничья земля, которую можно было захватить, и тому, кто сделал бы это, досталась бы в наследство огромная, оставшаяся без предводителя армия фанатиков Кеннеди / Маккарти 1968-го… Вместе с 25 млн новых избирателей, которые, естественно, пойдут три к одному против Никсона, пока кандидатом от демократов не окажется Хьюберт Хамфри или мурена. Это означало, что почти любой, кто сумел бы высечь искры из «новых избирателей», мог рассчитывать на мощную поддержку, которая оценивалась — на бумаге по крайней мере — где-то в пределах от 5 до 15 процентов от общего числа голосов. Это могло стать тайным оружием любого харизматичного, имеющего левый уклон аутсайдера, который сумел бы хоть сколько-то приблизиться к ноябрьским выборам.

Теперь, когда я шел по длинному пустому белому коридору в аэропорту Атланты воскресной ночью в июле, мне, несмотря на отчетливые воспоминания о последнем приезде сюда, казалось, что все это было пять лет, а не всего-то пять месяцев назад. Кампания Линдси была ярким и радостным эпизодом, но для проигрывающих в президентской предвыборной гонке действует правило: «С глаз долой — из сердца вон»… И когда я увидел Линдси на съезде в Майами, почти никем не замеченного, сидящего в первом ряду делегации Нью-Йорка, было как-то неловко вспоминать, что меньше полугода назад он собирал огромные толпы на Коллинз-авеню — всего в одном квартале к востоку от того места, где проходил съезд, — и каждое сказанное им слово ловилось на лету тремя или четырьмя командами телевизионщиков и эхом разносилось на первых полосах всех основных газет от побережья до побережья.

Но как оказалось, в кампании Линдси с самого начала были смертельные изъяны. Все это было верхушкой, а не самим айсбергом — полной противоположностью медленно набирающему силу джаггернауту Макговерна, но тогда, в феврале, очень проницательным и передовым казалось предположение, что наиболее важным фактором в президентской кампании станет успех у СМИ. Если кандидат обладает «звездными» качествами, то все остальное приложится как само собой разумеющееся.

Предварительные выборы во Флориде похоронили обоих потенциальных «медиакандидатов». И Линдси, и Маски пролетели там мимо кассы — хотя вовсе не обязательно потому, что сконцентрировали свои усилия на телевидении. Настоящей причиной, как мне кажется, стало то, что ни один из них не понял, как именно надо использовать телевидение… Или, может быть, они знали, но просто не сумели справиться. Трудно быть суперубедительным по ящику, если все, что вы говорите, адресовано телевизионной аудитории рекламного ролика корма для собак «Альпо» в шоу Дика Каветта. При этом Джорджа Макговерна широко высмеивали в прессе как «идеального антимедиакандидата». Он выглядел не так, говорил не так и даже действовал не так — по обычным телевизионным стандартам. Но у Макговерна были собственные идеи насчет того, как использовать ящик. На ранних предварительных выборах он свел свое телевизионное воздействие к минимуму — по целому ряду причин, среди которых были нехватка денег и уверенности, — но к тому времени, как он добрался до Калифорнии для разборок с Хьюбертом Хамфри, его телевизионная кампания уже достигла высот искусства. Получасовая биографическая лента, спродюсированная Чарли Гуггенхаймом, была настолько хороша, что даже самые циничные ветераны-журналисты сказали, что это лучший политический фильм, когда-либо снятый для телевидения… А минутные рекламные ролики Гуггенхайма были даже лучше, чем этот фильм. В отличие от фаворитов первого этапа гонки, Макговерн сумел обратить время себе на пользу и подчинить обстоятельства, вместо того чтобы обстоятельства подчинили его.